* * *
август – между гортанным «А» и шелестящим «ст»
в летнем кафе воробьи подъедают крошки с тарелок
город почти остыл
у того, кто в раны вложил персты
всё хорошо и кожа, наверное, бронзово загорела
осень опять со своими слюнявыми «нь», «ть» и «рь»
медленно наползает, как материк
эта знакомая линия между тёмным и белым
чёрт её подери
* * *
двадцатилетние любят тебя за то, что с тобой легко
ты – оторви и выбрось, отрубленный сук, пролитое молоко,
мяч, за которым не поплывёшь – слишком уже далеко
милая, что с тобой сталось?
и что от тебя осталось?
и откуда эта разверстая полость
внутри?
а бывает такая усталость такая усталость что папа-папочка забери
тебе говорят что всё будет гут –
тебе бессовестно лгут
и ты хохочешь в ответ – намеренно громче всех
и твой смех –
это ВЧЕРА мячик звенит о землю на берегу
* * *
у тебя есть то, чего нет у других, – ты
ты океан, в тебе водятся ки-
ты
и яркие рыбы трутся боком о риф
ты смотришь на бога, с тобою бог говорит
и бог говорит, что ты расплескал-
ся,
что расплакал-
ся,
что подтаял,
но не иссяк
бог тебя проверяет и так и сяк
бог не папа тебе, но и не враг,
не враг…
* * *
мальчик мой мальчик, упрямый красивый и злой,
в этих веках, среди жизненных длин на земле
мы разминулись всего ли на несколько лет –
в общем, ещё повезло.
Маленький, будь! –
будь светлее и ярче всех,
всех уязвимей (но виду не подавай),
жадно и жарко цвети, прорастая вверх
с силой свой одуванчиковой – сквозь асфальт.
Без меня.
* * *
человек очень хороший шатаясь идёт домой
роняет ключи, с трудом открывает замок
запирает дверь за собой –
и сползает вниз по стене
и долго не может уснуть и видит во сне
того, которого он никак позабыть не смог
и которому больше не нужен
а этот – хороший тоже –
несколько позже
так же шатаясь идёт домой
так же роняет ключи, матерится, с трудом открывает замок
запирает дверь и сползает вниз по стене
и всю ночь не спит, опасаясь увидеть во сне
того, которого он позабыть не смог
и которому больше не нужен
Хорошо хоть у этого третьего всё хорошо с кем-то похуже.
ИЗ ЦИКЛА «ЗДРАВСТВУЙ, МИЛЫЙ»
2.
Вызываешь жалость. Жалость приходит на дом.
говорю: «я тебе уже всё отдала – мне нечего больше отдать»
а он говорит: «мне от тебя уже ничего не надо»
мы теперь оба свободны
мы можем делать всё что угодно
я могу делать всё что угодно –
даже на пол осесть и рыдать
даже на пол осесть и рыдать
3.
город вымерз и вымер
но такие как ты не сдаются живыми
выстудить то что внутри так воспалено
выморозить, уничтожить, убить, заткнуть
продолжать шагать не чувствуя пальцев ног
не сбавляя шаг измерить свой ад в длину
………..
ты уже не чувствуешь боли, пустой и стылый,
не оказываешь сопротивления,
не прилагаешь силы
и так молчишь как будто наелся лезвий
к боженьке со своими глупостями больше не лезешь
* * *
мимо проехал, в депо – слишком поздно, снова пешком, тело стынет
ты не свободный – ты совершенно пустой
все оказались такие сложные, непростые –
ты один как литровая банка простой
* * *
идите нах*й – даром не надо такой любви:
блесной разорвали горло, и – на – плыви!
соврёшь себе поговорочкой, всех простишь
да глянь вокруг: тебя поглощает мрак
и вверх плывёшь, а думаешь, что летишь –
дурак
* * *
после четвёртой отвёртки чуда обычно не происходит –
происходит пятая и шестая
свободное время – явный плюс бессонных ночей
ты ничьее всех –
ты ничьее, чем снег,
который никак не растает
ты самый-самый-самый на свете ничей
* * *
(А.Ф.)
сквозь метель пробираясь
в твой к кольцевой прижавшийся спальный район,
убеждаюсь, что город действительно снегом засыпан до самого края –
до самых краёв
и мы воюем с холодом и пустотой
в эту вьюгу, в этой комнате необжитой,
под этого мартина гора –
делимся горьким горем
и сладким чаем
и ты не поверишь – но на глазах легчает
…будто дети, присматривающие друг за дружкой,
когда,
мол, у боженьки есть поважнее дела, а вы разберётесь сами
и мы ничего ведь, справляемся, да? –
кормим друг друга пятью хлебами
кипяток подливаем в кружки
там где сорок тысяч братьев плюнули бы и ушли
я не предам тебя, пожалею, подую там где болит
но ты попросишь остаться, а я как всегда сбегу
и утону в снегу
* * *
Ты дерево, огромное дерево без корней,
кроной облокотившееся о воздух,
дышащее всем телом. Мне
рук не хватит обнять – просто присяду возле,
где-нибудь тут.
Не
волнуйся (или не обижайся): я не останусь.
Ауди красная 9 минут.
Я тот, кто оброс корнями настолько, что превратился в ком,
змея, заглотившая себя целиком,
тонущий мяч, не тоскующий ни о ком –
круглый, пустой, простой –
проще, чем все, с кем ты когда-либо был знаком,
по чашке твоей постукивающий маленьким ноготком.
……….
…А хочешь – спустись со мной –
ещё раз поцелуемся под козырьком
(Из цикла «Лиличка»)
1.
твоя лиличка вскорости подурнеет:
сложные углеводы, тяжёлый быт
но пока тебе тесно в одном городе с нею
возвращаешься – и знобит
ничего не делай: тебе же хуже –
закрывай глаза, уходи по лёд
будет долго болеть в рукаве ненужном
а потом пройдёт
2.
эй, выше нос! – под воду уходит корма
ты зол и несчастен, как героиновый наркоман
беспомощное, агрессивное существо
лиличка, вместо всего, мать твою, вместо всего
ей ли, сучке тупой, погубить такого, как ты?
это то, почему у тебя всегда был страх темноты
это снег не тая падает на лицо
это лиля седая на шее носит кольцо
…
ты остался там –
в июне
в промзоне,
возле завода игристых вин
и коротким гудкам
как дурак признаёшься в любви
как ты жалок, ты – на глазах исчезающий вид
лиличка, вместо меня, пожалуйста, поживи
